Качели на лисьих лапах: Андрей Соколов о спектакле «ЛюБоль» и не только

Кому как не Андрею Соколову знать про любовь. Это он снялся в первом советском откровенном фильме «Маленькая Вера». Впоследствии народный артист сыграл в более 120 картинах и сериалах: и про любовь, и про боль, и про власть, и про деньги. И сам Андрей Алексеевич режиссирует кино и спектакли. О последней его работе «ЛюБоль» Соколов рассказал в беседе с изданием «Аргументы недели».

— Сегодня мы будем говорить с вами об очень масштабном спектакле «ЛюБоль», где поднимается тема созависимой любви, любви жертвенной, любви женщины к мужчине, где мужчина любовь воспринимает за её слабость и поэтому пренебрегает немножко этой любовью. Как родился замысел этой пьесы?

— Для меня женщина неразрывно связана со словом жертвенность, когда она принимает, жертвует собой во имя мужчины, являясь его тылом. Если говорить про проект как таковой, это наша вторая совместная работа с драматургом Андреем Яхонтовым. Первая была «Койка», её мы играли 15 лет. Это целый пласт для меня и жизненный, и профессиональный. Мы за 15 лет сыграли 1752 спектакля — эту цифру запомнил на всю оставшуюся жизнь.

Потом Андрей принес мне новую пьесу «ЛюБоль». Это было лет, наверное, больше десяти назад. Я когда прочитал, зачесались руки, и захотелось этот проект реализовать. Спектакль был придуман, продуман, изложен детально на бумаге, вплоть до поворота головы актёров. Было несколько попыток реализации, но что-то всё время мешало — то появлялось предложение, от которого я не мог отказаться как актер; то появился режиссерский проект; затем проект с Инной Михайловной Чуриковой — и так далее и тому подобное.  И случилось так, что именно в пандемийный год появились возможность и желание. Я пришел к Марку Борисовичу Варшаверу и принес эту пьесу. За эти 10 лет всё отлежалось, как хорошее вино настоялось, но не прокисло.

К проекту я пригласил свою старую команду — Николая Андросова, хореографа-постановщика, танцовщика, режиссёра Аддиса Гаджиева, с которыми мы делали спектакль «Койка». Композитор Андрей Батурин написал музыку для этого спектакля. Очень хотелось поработать с Катей Гусевой. Мы знакомы давно, но в работе не пересекались. И Ваня Агапов – фантастический актер, а также другой состав — Настя Марчук, Юганова Алла. Сергей Пиотровский. Неизменна у нас только Светлана Илюхина, которая за спектакль примеряет на себя 18 образов, что фантастически сложно. Алла Юганова и Сережа Пиотровский – уникальная пара.

Такая удивительная вещь – здесь все роли как бы бенефисные. Потому что у каждого есть свой монолог, своя тема в этом спектакле. Спектакль про мужчину и женщину. Про совокупность всех женских начал – это и мать, и сестра, и дочь, и бабушка. То же самое про мужчину. Он и отец, и сын, и старик… История написана таким образом, что мы попадаем в разные эпохи: и в юность, и в средний возраст, вплоть до смерти.

Спектакль состоит из микроэпизодов, в каждом из которых своя маленькая жизнь. Там нет проходящих моментов. Я уже не говорю про мизансцены. Это спектакль «на лисьих лапах».

Почему спектакль называется «ЛюБоль»? Любовь и боль, и это всё равно про боль. Как у монеты есть орёл и решка, мы все живем по закону ребра. Чем больше деталей, чем больше таких пристроек, чем больше их разнообразий, тем интереснее.

Что мы должны ощутить после спектакля, чему он должен учить? Я не могу ответить на этот вопрос. Я понимаю, что мы, скорее всего, озвучиваем болезненные темы. Как после той же самой «Койки» была очень популярна фраза «позвони маме». И, если что-то поменялось у зрителей после просмотра, я считаю, что мы это делали не зря.

– Андрей Алексеевич, я могу добавить мнение зрителя. Для меня, и я думаю, что для многих зрителей, это спектакль-притча. Потому что каждый мужчина и каждая женщина, которые находились в зале, были внедрены в эту историю жизненную. Четыре судьбы за два часа прожили. Временной отрезок от подросткового периода, взросления, до старости и смерти. Это спектакль-шок.

Ты ждёшь продолжения как зритель. Зрители выходили притихшие, потому что для каждого это была поворотная точка к себе самому, к тому, как ты жил, где какие-то ошибки совершал. В судьбах четырёх героев каждый находил своё. Помогало ли ваше первое инженерное образование в выстраивании роли?

— Часто задают вопрос, не жалею ли, я о том, что потратил время на учебу в МАТИ, а потом пошёл заниматься творчеством. Нет, не жалею. Я понимаю, что это тоже было нужно. Это структурирует твой характер. Я по-другому немножко, наверное, мыслю. Вот этот способ мышления закладывался как раз в техническом вузе. Именно инженерное образование позволило нам с ребятами выстроить спектакль.

В «ЛюБоль» сейчас внедрить что-либо достаточно сложно. Там даже иголку нельзя просунуть, потому что настолько все выверено и уравновешено. Это как, знаете, при монтаже в кино ты понимаешь, что сцена может быть закончена на 5-6 секунд раньше, и она уже по-другому будет работать. Акценты другие, смысловые. То же самое и здесь.

— Возвращаюсь к героям Екатерины Гусевой и Ивана Агапова. Здесь затронута очень болезненная тема для женщин. Это извечная тема жертвенной любви, когда мужчина принимает за слабость любовь и пользуется этим. Только в конце спектакля приходит осознание, что она действительно любит.  Прямо вырвано из жизни.

— Эта кажущаяся слабость – Катя мне тоже поначалу задавала вопрос, как же так, она слабая, что любить? Говорю, Катя, вот как раз за это, и потом это зачтется.

И очень здорово, что она поверила  — насколько она в результате оказывается мощнее подруги, которая, казалось бы, вся на виду, фейерверк, у нее эмоции, жизнь бьёт ключом, так же, как и у друга.

Получается вот эта вот жертвенность – это и есть сила женщины с большой буквы. Вот это кажущееся ничего неделание – это самое сложное, что может быть на сцене.

— Это Тургенев. Бунин. Там, где за кажущейся тургеневской барышней железный стержень. И у героини Гусевой этот железный стержень. Тут я хочу вернуться к вашим режиссерским находкам, аллюзиям, это на грани такого высокого интеллекта, гениальности. Когда меняется рисунок роли, меняется жизнь на сцене, когда появляются вот эти длинные волосы. Расстёгиваются молнии на брюках, они превращаются в расклешенные. Это находки. Это инженерная мысль или это вдохновение?

— По поводу гениальности и высокого интеллекта, это, конечно, лестно; на самом деле это синтез, и конечно же, огромная заслуга нашего художника по костюмам Анастасии Образцовой, которая внесла массу гениальных идей. Режиссура – это способность человека собрать под свою идею как можно больше талантливых людей и заставить на неё работать.

Я бы сказал, это кинематографический спектакль — визуализация. Это даёт возможность как бы раздвинуть рамки восприятия не только пространства, но и нашего сознания.

— Вы знаете, у меня сложилось такое мнение, что зритель дышал вместе со спектаклем. Это было единое дыхание, понимаете? Потеряет ли спектакль, если снять фильм по этой пьесе?

— Наверное, но знаете, когда Меньшов снимал «Любовь и голуби», это же сначала был спектакль. Я, к сожалению, не видел спектакль, не могу сравнивать, но я могу предположить, что энергетика у кино и спектакля разная. Но поскольку это притча, она возможно кинематографична, можно из неё сделать фильм.

— Мне показалось как зрителю, что это спектакль для интеллектуалов.

— В этом спектакле много разных спектаклей.

— Это современная передача классического русского театра. Это вхождение в культурный код театрального искусства нашей страны. И там есть, знаете, что-то от Достоевского, когда Родион побеждает свою страсть и становится воцерковленным, верующим. А его оппонент, наоборот, опускается на дно. Причём, с учётом того, что сама пьеса написана 10 лет назад, когда не было широко распространено понятие абьюза.

—  Это могло бы быть и сто лет назад, могло и сегодня, и также в какой-то немножко другой форме будет через много лет. В этом смысле пьеса уже классическая. Зрители пишут, что приходят по пять, по шесть раз, чему я очень рад и признателен им.

— У меня вопрос женщины к мужчине. В спектакле две героини. Одна стерва, фейерверк, она меняет мужчин, она выбирает лучшего. И вторая жертвенная, каких мало осталось. Какая более привлекательная история для мужчин?

— Отвечу, всё зависит от возраста, наверное. И от твоего опыта жизненного, и от того, с чем ты находишься на данном этапе времени. Ведь фейерверк всегда привлекателен, и порок привлекателен, а для того, чтобы оценить тишину, нужно пройти через фанфары, медные трубы. Поэтому у каждого свой путь.

Я куролесил так в своё время, что мама не горюй. Это даже никто рядом не стоял, не стоит и стоять долго не будет. Но если бы я через это не прошёл, наверное, я бы сейчас не смог оценить и посмотреть на жизнь, на отношения именно с этой стороны. Как говорит главный герой пьесы Арбузова «Старомодная комедия»: «Верность – высшая степень силы». Это фантастика. Но к этой фазе надо прийти. Если ты дожил до неё, слава Богу.

— Очень честный ответ. Наверное, вот этот ваш бэкграунд позволил создать такой трепетный спектакль, где жертвенная любовь – это достоинство, а не недостаток. И для многих мужчин это вот тот островок, прикрытый тыл. Особенно это важно сейчас, когда жертвенная любовь выходит на первый план, когда у многих женщин мужья находятся на самом переднем крае. Вы сами ездите в зону проведения СВО, и вы готовите проект. Вот об этой истории я хотела бы тоже поговорить.

— Для того, чтобы объективно осознать, нужно знать все подробности. Но мы, как обычно, знаем только то, что позволено.  Донецк – это где-то там далеко! А когда тебя это непосредственно касается, вот этот процесс принятия решений. Я не могу сказать, что он был для меня болезненным и неожиданным, нет. В любом случае, это непростая штука, потому что — война есть война, здесь ничего не скажешь. Люди гибнут. Ведь «Дороже слезы ребёнка, ничего быть не может».

Ты присягу даешь в жизни один раз, и Родина у тебя одна, Родину не выбирают. Поэтому, вот эти подзабытые сермяжные истины, они сейчас восстанавливаются. 30 лет назад СССР, увы, распался, Слава Богу, Россия выстояла, а это было непросто.

И когда я один раз съездил туда, в Донецк, Мариуполь, понял, что мне больше ничего объяснять не надо. У нас существует проект, который называется «Культура в помощь Донбассу». Это мы вместе с моим коллегой, президентом Союза композиторов Евразии Батуриным Андреем, сделали, и вот стараемся помогать. Вот что очень ценно, когда каждый раз откуда-либо уезжаешь, всегда одни и те же слова: «Ребят, спасибо, что вы с нами». Вот единая группа крови, она существует. Парадоксально разделилась жизнь, мир, взгляды на то, что происходит, на то, что там люди погибают, а здесь порой звучат высказывания о том, что надо срочно всё остановить и отдать территории и т.д. А где голова? А что будет со всеми нами? Очень жаль, что есть пласт людей, которые позволяют себе этого не замечать.

— Вы получили от нашего издательства премию за поддержку СВО. Это всероссийская премия, мы награждали волонтёров. Насколько вы думаете важны такие мероприятия, которые мы проводим для волонтёров?

 — Это стоит дорогого. Мне очень приятно, что оценили мою работу, но я искренне могу сказать, что я делаю это не ради чего-либо, не ради наград.

— Именно поэтому и оценили, что вы делаете это искренне.

— А вот тем ребятам, волонтёрам и тем людям, которые это делают ещё на земле, им действительно нужна поддержка. Им действительно нужны эти крылья.

Я являюсь президентом детского фестиваля «Алые паруса» в Артеке. И я могу сказать, потрясающая у нас есть молодёжь. Фантастические ребята, которые туда приезжают. Они все на вес золота. И вот этот в хорошем смысле вирус, химия, которой там они заряжаются, они разносят её уже другим ребятам. То же самое волонтерство, осознанное волонтерство, а я видел очень много осознанного волонтерства. Тем более, за ленточкой. Ребята там молодые, пацаны совсем, и девчонки, на них смотришь, когда они осознанно это делают, то оценка их труда очень дорогого стоит.

— Спасибо, вам большое. Андрей Алексеевич!

Источник: argumenti.ru