В ЮАР мучают белых: как расовая дискриминация развернулась на 180 градусов

В мире входит в моду относительно новый вид расизма: во всех бедах беднейших стран теперь виноваты белые, предки которых когда-то включили их в состав передовых держав на правах колоний.

Так рассуждают не только активисты агрессивных «малых групп» вроде Black Lives Matter – «постколониальный дискурс» как никогда силен в университетах, медиа, речах властителей дум. Ни одна нация ранее не подвергала себя подобному самобичеванию, как это делает нынче преимущественно белокожий Запад. Впрочем, цвет кожи тут не так важен, как политическая ориентация. Для левых политиков мигранты из бедных стран заменили революционный пролетариат, поскольку для восприятия их идей нужна бедная, малограмотная и обиженная масса-динамит. И чтобы все остальные боялись спорить.

Апартеид наоборот

У каждого советского школьника зуб крошился при упоминании Южно-Африканской республики на уроках политинформации. Там, дескать, ужасная система апартеида: белые расисты люто угнетают чернокожее большинство и держат в тюрьме его лидера Нельсона Манделу. К началу 1990-х апартеид пал, прошли всеобщие выборы, а Мандела стал первым черным президентом ЮАР и получил Нобелевскую премию мира. С тех пор в страну захлестнула волна криминала, а по апартеиду скучают уже не только потомки европейцев.

Ежегодно от рук преступников гибнет 19 тысяч человек – на 20% больше чем в России, хотя население ЮАР в 2,5 раза меньше нашего. Даже дом соратника Манделы, лауреата Нобелевки Десмонда Туту, ограбили дважды за год. А когда число изнасилований перевалило за 55 тысяч, власти перестали публиковать криминальную статистику. Хотя, согласно опросам, изнасилованию подверглась каждая третья жительница делового центра страны — Йоханнесбурга.

С высоты птичьего полета центр Йоханнесбурга похож на Манхэттен. Но, спустившись на землю, обнаруживаешь загаженным и заброшенным каждое 3-4 здание. «Процесс пошел», когда в города хлынули мигранты из бантустанов, которые толпами захватывали офисные помещения. А когда у вас в бизнес-центре поселяются подобные «жилтоварищи», нормально вести дела вы не сможете. Бизнес начал переселяться из муниципального центра на частные земли, куда вооруженная охрана имеет право не пускать посторонних. А в отключенных от коммуникаций небоскребах воцарялся содом: мир был шокирован фотографиями дворов, заваленных мусором до четвертого этажа. Сегодня наметились некоторые улучшения: предприниматели, обладающие силовым ресурсом, выкупают заброшку за гроши, после чего зачищают ее при помощи своих ЧВК.

Тем не менее, гостям южноафриканских мегаполисов все равно рекомендуют носить с собой несколько купюр, чтобы не злить грабителей. Светофоры не работают даже перед зданием парламента в Кейптауне. Их намеренно отключают, поскольку граждане перестают реагировать на сигналы: пока стоишь на «красном», можешь стать добычей бандитов.

Впрочем, существует и другая причина неработающих светофоров: веерные отключения электричества. Россиянам они знакомы по 1990-м, да и то в определенных регионах, в сезон и не слишком долго. В ЮАР годами повсеместно отключают на 8-14 часов в день, а если в вашем отеле нет перебоев, значит у него собственная генерирующая станция. Хотя при апартеиде страна была крупнейшим в Африке экспортером электроэнергии, имевшим 19 больших электростанций (в том числе атомную). С 1994 г. государственная монополия (на манер нашей РАО «ЕЭС») построила только одну угольную. Доля чернокожего менеджмента в компании достигла 90%, а общее число сотрудников выросло с 17 до 49 тысяч человек.

Их, похоже, единственная забота – электрифицировать поселки африканцев, хотя за свет и воду практически никто не платит. Зато осчастливившая бывшие бантустаны власть получает голоса на выборах. Но как эта система может существовать без строительства новых станций? Ведь население быстро растет, каждое хозяйство имеет все больше бытовой техники, а отключения длятся последние 20 лет. Но таких парадоксов в ЮАР пруд-пруди.

Продолжительность жизни в одной из самых развитых стран Черного континента – 49 лет. А чему удивляться, если недавний министр здравоохранения Манто Тшабалала-Мсиманг заявила, что болезни надо лечить традиционной африканской медициной — и боролась с импортом лекарств. По ряду оценок, из-за её действий умерло 300 тысяч человек.

В 1980 г. ЮАР по душевому ВВП находилась на 40-42 местах в мире — на одном уровне с Мексикой, Португалией и Чили. Хотя пик благополучия республики пришелся на 1960-1970-е, а позже развитие экономики стали тормозить санкции против апартеида. В 1990-2020 гг. санкции сменились международной помощью, но ЮАР все равно съехала по показателям ВВП почти на 50 позиций вниз, пропустив многие страны Восточной Азии и большую часть Латинской Америки. Сегодня реальные доходы тех же африканцев упали на 10% по сравнению с 1994 г., хотя во времена страшного апартеида они худо-бедно росли. Качество государственного управления, по оценке Всемирного банка, завалилось по всем позициям. Но вместо работы над ошибками в тренде полная экспроприация собственности у белых.

После падения апартеида общенациональный компромисс заключался в том, что африканизация заменит национализацию. У белого меньшинства не будут отбирать собственность, но процент чернокожих должен постепенно нарастать во всех государственных институтах от армии и полиции до бизнеса и науки (так называемая политика «черного экономического усиления»). Но если разом отдать три четверти профессорских должностей черным, то что станет с наукой и образованием? Многие белые голосовали за Манделу, потому что он выглядел гарантом того, что процесс пойдет по уму, без особых перегибов.

Но уже в 2010-е страна получила апартеид наоборот. Каждую компанию проверяют, есть ли в ее штате достаточный процент африканцев: среди владельцев не менее 25%, на руководящих постах от 25 до 33%. Если вы видите среди вакансий о трудоустройстве пометки АА (affirmative action, то есть «утверждающее действие») или ЕЕ (employment equity, по-нашему «беспристрастный найм») это политкорректная подсказка, что белого на нее не возьмут.

С момента падения апартеида из страны уехало около миллиона белых во главе с Илоном Маском. Потомки европейцев составляют ныне менее 8% населения страны. Когда-то наличие бантустанов для черного населения, «отдельных» школ, больниц и подземных переходов считалось дискриминацией. Сегодня уже белые фермеры создают анклавы, в которых могут чувствовать себя в относительной безопасности – и никакая ООН не пытается влиять на условия, которые к этому привели. Наоборот, пришлые «эксперты» всячески критикуют создание «белых гетто» вроде Клейнфонтейна близ Претории за попытку сегрегации: негра сюда не пустят даже на прогулку. Хотя в Клейнфонтейн стекаются белые граждане, которые не смогли дальше выжить и найти работу в прежних местах обитания.

Орания – это территория-убежище для бурских фермеров в засушливом районе Кару в Северо-Капской провинции. Уже 30 лет буры демонстрируют, что способны вести высокоэффективное сельское хозяйство даже на не слишком плодородных землях – лишь бы быть подальше от «нового апартеида». И хотя эти земли были выкуплены ими по честному договору, в 2005 г. 60 черных семей заявили, что они когда-то давно здесь проживали – и правительство ЮАР выплатило им около 3 млн рэндов, чтобы не раздувать конфликт. Как ни странно, потакать претензиям черных – давняя практика. Власти еще в 1913 г. выкупали плодородные земли, чтобы бесплатно передать их бантустанам. 90% этих земель впоследствии забросили.

Во времена апартеида любая жестокость белых расистов вызывала осуждение: расстрел в 1960 г. демонстрации в Шарпервиле, в результате которого погибли 69 человек, правозащитники вспоминают по сей день. А в 2012 г. уже черные полицейские убили 34 и ранили 78 работников, бастовавших на шахте «Марикана», — и никакого глобального шума. Международные организации вяло реагируют и на мигрантские погромы в ЮАР.

В стране около 4 млн гастарбайтеров, в основном из беднейших стран Азии и Африки — и их убивают десятками. Согласно опросам, 62% жителей ЮАР испытывают неприязнь к мигрантам, поскольку те якобы забирают их рабочие места и готовы трудиться за гроши. Известны случаи, когда погромы инициировали местные бизнесмены, натравливавшие толпу на своих конкурентов. А в 2015 г. беспорядки начались с зажигательной речи короля зулусов Гудвилла Звелитини, который сравнил приезжих со вшами: дескать, пора им «собрать свои вещи и убраться». Жан-Пьер Мисаго из Африканского центра миграции и общества подсчитал, что в 2008-2015 гг. были убиты на почве ксенофобии по меньшей мере 350 иностранцев, но он слышал только об одном обвинительном приговоре за убийство.

Российские журналисты с удивлением отмечали, что среди белого населения ЮАР хорошо известен фильм Владимира Бортко «Собачье сердце». Уж очень много похожих коллизий: от регулярно гаснущего электричества, прекрасно работавшего при старом режиме, до полулюдей «в своем праве», которые мечтают «взять все и поделить», имея для этого очень сомнительные основания. Русским тоже должны быть понятны проблемы буров ЮАР: немало народов бывшей Российской империи, поднятых буквально из каменного века и кровавых распрей, теперь говорят об ужасах колонизации.

Бремя белых

Кому-то может показаться само собой разумеющимся, что черные должны иметь в ЮАР больше прав, чем белые. Все-таки они здесь жили испокон веку, а голландские и немецкие колонисты, которых впоследствии стали называть бурами, нарисовались только в 1650-е годы. Но в реальности зулусы, самый многочисленный ныне народ ЮАР, пришли в эти земли на полтора столетия позже буров. В 1815-1835 гг. вождь зулусов Чака повел своих в кровавый поход против ндвандве, поголовно вырезая чужаков. Их союзники матабеле сеяли ужас среди племен сото и шона, и только столкновения с бурами позволили остановить геноцид коренного населения вплоть до самого океана. В истории ЮАР этот шебутной период именуется «мфекане» (буквально «перемалывание», которое понималось историками как «самоуничтожение черных»).

Конечно, белые тоже не были ангелами. Особенно «отличились» бельгийцы и немцы, установившие в колониях жестокие расовые законы и уничтожавшие целые деревни при попытке бунта. Те же буры использовали африканцев как рабов и продавали их для отправки в Америку. Но они никогда бы не наловили 12 млн человек, вывезенных из Африки в Новый Свет. Разумеется, львиную долю «товара» работорговцам поставляли местные вожди, которые только ради захвата пленников формировали армии для набегов на соседей. Когда к середине XIX века британцы и французы запретили рабство, никакого восторга у африканских царьков эта мера не вызвала: это как если бы золото и алмазы вдруг обесценились.

Конечно, колонизация отвратительна, поскольку африканские племена не звали белых научить их цивилизованной жизни. Равно как инки и ацтеки не напрашивались бесплатно работать на захваченных конкистадорами рудниках. Но не нужно забывать, что к XIX веку многое изменилось: в коренных народах уже видели будущих французов и британцев, им пытались построить передовые институты. На государственном уровне колониальная политика была убыточной для всех «великих держав» Европы как минимум с 1870-х гг (а раньше просто нет надежных данных для оценки). Метрополии десятилетиями вкладывали в развитие колоний гораздо больше, чем получали с них.

Как отмечает политолог Дмитрий Некрасов, Германия позже всех обзавелась владениями в Африке и скрупулезнее всех сводила дебет с кредитом. Вышло, что доходы в 1880–1914 гг. не покрывали и 60% затрат на колонии. У британцев похожая история: Малайзия с ее каучуком, оловом и ртутью еще могла приносить доходы, а «жемчужина короны» Индия была убыточна по всем статьям. Английское адмиралтейство в 1902 г. стыдило доминионы за мизерный вклад в содержание военщины: дескать, сильный флот нужен прежде всего для защиты колоний, а в итоге англичанин тратит на содержание имперской армии примерно в 50 раз больше жителя южноафриканских владений. Доходность капитала в Южной Африке была лишь на 1,5% больше, чем в Англии. Поскольку сегодняшняя разница в стоимости капитала для бизнеса в Африке и Великобритании в несколько раз выше полутора процентов, это значит, что вхождение в состав Британской империи обеспечивало колониям доступ к дешевому капиталу, которого не смогла дать независимость.

Последствия «ограбления» хорошо видны статистически. Едва ли не единственной африканской страной, сохранившей независимость, была Эфиопия, где государственность, города, письменность и христианство появились одновременно с Римом. Для сравнения, Южная Родезия (сосед ЮАР, ныне именующийся Зимбабве) была к 1880-м годам заселена племенами, живущими в раннем железном веке. К 1960 г. в Родезии ходило в школу 552 тысячи африканских детей, а в Эфиопии около 225 тысяч при населении 4 и 24 млн человек соответственно. Больничные койки, доступные африканцам, — 8,7 на 5,2 тысяч не в пользу Эфиопии. В Родезии имелось 1,3 тысячи миль железных дорог при территории в 155 тысяч кв. миль, а в Эфиопии 683 мили при территории 395 тысяч. Похожая пропорция по автодорогам, энергообеспечению. В промышленности Родезии было занято в 4 раза больше людей, а фонд оплаты труда – выше в 11 раз. При населении в 6 раз меньше!

Что случилось с преуспевающей Родезией после превращения в независимую Зимбабве, «АН» уже рассказывали. Чернокожий президент Роберт Мугабе пошел проторенным путем популиста. Сначала апелляции к национальной гордости, равнение на Запад, строительство школ и больниц для бедноты. Однако, консолидировав силовой блок и захватив контроль за добычей золота, платины и хрома, Мугабе обнулил конституцию и правил более 30 лет. «Я не хочу, чтобы меня свергли, поэтому сам буду свергать тех, кто мне угрожает», — прямым текстом заявил солнцеликий на банкете.

Поначалу Мугабе не желал грабить белых: долго живя в Мозамбике, он мог наблюдать, к каким тяжелым последствиям привело изгнание португальцев. Но ему настойчиво постучали снизу: ведь на словах президент обещал передел земли «со дня на день» около 20 лет. Испугавшись усиления оппозиции, Мугабе плюнул на прежние договоренности: его команда отжала у белых фермеров более 4,2 тысяч ферм, владевших 70% плодородных земель. Все губернаторы, депутаты и руководители правящей партии получили не менее чем по одной ферме, а президент с супругой – целых 13. Правда, под их управлением урожаи завалились в разы, разразился голод, а иностранные инвестиции из страны улетучились, дав повод во всем обвинить Ротшильдов, закулису и санкции Лондона. Через год-два «особого пути» безработными оказались три четверти населения, а одно куриное яйцо подорожало до 35 млрд зимбабвийских долларов. Но рейтинги «восстановившего справедливость» Мугабе оставались высокими до самой смерти.

При этом в Зимбабве никогда не было апартеида. Для участия в выборах и занятия государственных должностей существовал не расовый, а имущественный и образовательный ценз. Конечно, на практике белое меньшинство рулило страной, зато она эволюционировала в сторону более равного общества: было множество примеров высокопоставленных черных чиновников, первый в мире профессор-африканец и 90% личного состава армии из местных племен. Но в момент обретения независимости почти все африканские государства забыли, что люди отличаются не столько цветом кожи, сколько образованием, культурой и присущей обществу политической традицией. Ведь если в Анголе внедрить шведские законы, она не станет в одночасье Швецией.

Одна из главных проблем институциональной теории – сложность эффективного перенесения формальных институтов и практик из одной страны в другую. Императорская Россия – относительно удачный пример модернизации, растянувшейся на два века. При Петре I подавляющее большинство ученых, чиновников, военачальников были европейцами, а при Александре III – русскими. Чтобы раскрылись Павлов, Менделеев и Толстой, потребовалось всего-то лет 180 перенимать передовые институты, приглашая на работу их «носителей». В разгар деколонизации 1960-х о том же предостерегал член британского парламента Реджинальд Педжет: «Дать право голоса африканцам, находящимся на нынешнем уровне бедности и неграмотности – не значит помочь им. Наоборот, это сделает их жертвами. Потому что сразу же найдётся какой-нибудь лидер бандитского склада, который эту бедность и неграмотность использует в своекорыстных целях».

Новая Африка

Политолог Дмитрий Некрасов называет деколонизацию одной из крупнейших геополитических катастроф XX века. По динамике подушевого ВВП Африка южнее Сахары до 1960-х опережала другие развивающиеся страны. Сегодня все страны мира, где реальный уровень жизни ниже 1960-х, находятся как раз в Африке. За отчетный период в 41 африканской стране ВВП на душу населения в среднем рос на 0,5% в год, в то время как в других 57 развивающихся странах мира – на 3%. Разница в 6 раз за 60 лет! Гражданские войны, диктатуры, геноцид, голод – это тоже приметы независимой Африки, которые нынче мало где встретишь.

Но почему же тогда западные демократии сегодня уверенно считают деколонизацию благом? Откуда взялось глубокое чувство вины перед африканцами, если белые оставили в наследство неплохо работающую систему (парламенты, СМИ, самоуправление, налоговые органы), которая во многих случаях по инерции функционировала еще долгие годы? С древности история любого уголка мира пронизана набегами и завоеваниями такой степени жестокости, что европейские колонизаторы выглядят добрыми инопланетянами. Ведь никто из них не ел людей на ужин как президент «освобожденной» Центрально-Африканской республики Жан-Бедель Бокасса. Так откуда терпимость к нелегальным мигрантам, разрушающим в самих метрополиях памятники «колонизаторам» от Колумба до Черчилля?

Еще 30 лет назад западная цивилизация ничего подобного не позволила бы. Но с тех пор иммиграция из бывших колоний в Европу вышла на новый уровень, а политики оценили плюсы этого процесса. Ведь если вам хочется быть, например, мэром, то проще договариваться о голосах с лидером местной камерунской общины, чем умасливать разнородных и капризных соотечественников. А если вы президент Франции и у вас 15 % избирателей родились в Азии и Африке, вам придется поддерживать их желание перевести во Францию родственников. Если вы профильный министр, вы только рады увеличению расходов на беженцев, которые уже превосходят расходы на национальную оборону.

Если вы бюрократ Евросоюза, то вам в тему расширение «продовольственных программ» для Африки. Конечно, вы понимаете, что 80% денег, распределяемых через африканские власти, будет украдено, зато ваше личное влияние возрастет. Аналогично, университетский препод нутром чует, что верхом на «постколониальном дискурсе» можно гораздо быстрее сделать карьеру, чем критиковать его и сделаться объектом травли. И маститый режиссер, создающий образ всеми измученного африканского иммигранта, сечет тему. И известный актер, которого одно неполиткорректное слово может выбросить из обоймы.

Цивилизации деформируются с изменением стимулов и ценностей, образующих культуру. Сегодня уже непонятно, Запад задает ценностный формат Африке или наоборот. И хотя некоторые африканские страны сегодня неплохо развиваются на фундаменте старых европейских институтов, о самой Европе нельзя сказать того же. Поэтому Африка смотрит на Россию как на одного из самых перспективных партнеров в будущем.

Сегодня и Россия ведет в Африке гораздо более рациональную игру, чем было во времена СССР, когда Москва строила по всему континенту заводы и электростанции, часто ничего не требуя взамен. Сегодня на Африку приходится 90% производства платины, 70% — алмазов и кобальта, 50% — хромитов, 35% — марганца, 20% — золота. А запасы ресурсов по ряду позиций ещё выше – 70-80% марганца и ванадия. За последние 10 лет цены на золото, цинк и медь повысились в 3-5 раз. «АН» рассказывали, что российский бизнес успешно работает в Анголе, Гвинее, Буркина-Фасо, где зарплаты рабочих на рудниках у россиян втрое больше чем в среднем по стране. Но дело не только в ресурсах, сколько в поиске союзников и партнеров. Африканские экономики нынче растут самыми высокими на планете темпами. А Эфиопия или Нигерия скоро могут сами стать заметными игроками в мировой геополитике.

Не вышли расой

Летом 2023 г. в США запретили «позитивную дискриминацию», которая на протяжении многих лет позволяла афроамериканцам поступать в элитные университеты вне общих оснований. Нужно было только убедительно изображать из себя жертву

Было время, в южных штатах прямо запрещали обучение чернокожих студентов, а на севере вводились жесткие «расовые квоты». Из-за этого в XIX веке возникла целая сеть исключительно «черных университетов», в которых нынче учится около четверти всех студентов-афроамериканцев. А к концу 1980-х годов уже многие элитные университеты ввели неформальные квоты на прием студентов в зависимости от происхождения. Получилось, что американцам азиатского происхождения нужно набрать на 140 баллов теста SAT больше, чем белым, а афроамериканцам достаточно на 310 баллов меньше. И все это в рамках борьбы с расовой дискриминацией!

Источник: argumenti.ru