«Командир, нацепи на меня побольше взрывчатки и к нацикам отправь»

Гуманитарки было много. Хватило на две машины с прицепом. Так что в лагерь к штурмовикам ехали среди всевозможных тюков и мешков. Едем со «Стрельцом», командиром штурмовиков – уже не раз писала про него, но даже реальный позывной не могу назвать – укропы объявили на него охоту…

Блиндаж до одури пахнет древесиной, так, что голову кружит… А ещё кофе, сыром и колбасой – ребята постарались к моему приезду. Всё красиво выложили на тарелке и навели кофе. Спасибо, мальчишки!

«Надо жить, чтобы от тебя был толк»

…«Батя». Общительный парень с усиками и бородкой как у мушкетёра. Честно говоря, даже не знаю, сколько ему лет. Но старается казаться старше, подражая командиру, который для них, как я поняла из его слов, просто непререкаемый авторитет.
Узнав, что я журналист, обрадовался – мы с ним, оказывается, коллеги. Работал радийщиком и телевизионщиком в местах не столь отдалённых.

— Мне, знаете, прямо очень нравилось что-то монтировать, делать красиво, — говорит он.

— Ну а сюда как попал? Раз уж «четвертой властью» на зоне работал, скорее всего «в шоколаде» был. Тут ведь, на фронте, куда больше лишений. Плюс каждую минуту рискуешь погибнуть.

Задумался ненадолго. Ума не приложу, как ему удалось сохранить такой по-детски открытый взгляд, хотя, конечно, видно, что где-то там, в глубине глаз, плещутся черти.

— Это всё бабушка, — наконец отвечает «Батя». – Её воспитание. Прабабушка на войне была, а бабушка ребёнком… Она мне всегда говорила, что надо жить так, чтобы от тебя толк был. Раньше его, толку, наверное, не было… А тут – настоящая мужская работа.

В одном из боёв, под шквальным огнём противника ротный, под началом которого служил «Батя», погиб, и мой коллега-радийщик поднял всех за собой в атаку. Отвоевал полгода, так что вполне мог вернуться в мирную жизнь. Но решил остаться и подписал контракт. Здесь, кстати, таких немало.

«Уж если доверять, то доверять. Мы ведь бок о бок с ними»

Хотела спросить у него, за что он сидел, но вдруг поняла, что мне это совершенно неважно. Сейчас, вот здесь, на фронте, он защищает мою страну, меня и моих детей, так что уж точно не мне судить его за грехи юности.

— Батя, а было такое, что ты чувствовал, что тебе не доверяет командование? – спрашиваю. – И хотелось ли доказать, что-то кому-то?

— Лен, давай я на твой вопрос отвечу, — вступает в разговор «Стрелец», видя, что «Батя» замешкался с ответом. – Поначалу было не то чтобы недоверие, скорее непонятно, как работать с этим контингентом. Я-то всё больше с военными… А потом, знаешь… Обучались, пошли в бой. Уговорил начальство не закрывать их в лагере под «колючкой» — уж если доверять, то доверять. Мы ведь бок о бок с ними.

— Были пятисотые (те, кто отказывается выполнять боевое задание – прим. авт.)?

— Были, — говорит «Стрелец».

— Командир, но ведь немного совсем, — горячится «Батя», защищая своих. – Трое из сотни.

— Согласен, Бать, — и уже обращаясь ко мне. – Лена, ты не представляешь, какие там ребята есть. Вот тебе пример. Мужику за шестьдесят. Почти всю свою сознательную жизнь просидел. Попросился на СВО. Приехал, осмотрелся и говорит мне: «Слушай, командир! Я уже вряд ли смогу по окопам с вами бегать. Ты это… нацепи на меня побольше взрывчатки и к нацикам отправь – подорвусь, вот и от меня польза будет».

«Если не хватило смелости, что теперь, расстреливать?»

— Батя, винишь их? Ну тех, кто пятисотые? – после недолгой паузы, вызванной рассказом «Стрельца», вновь обращаюсь к «молодому».

— Наверное, всё-таки нет. У всех разное воспитание, все мы разные люди. Ну если у него не хватило смелости, мужества, что теперь его, расстреливать из-за этого?

— А есть такие, которым и сидеть-то осталось совсем немного, но они всё-таки пошли сюда?

— Есть даже те, кто уже по УДО вышел, — отвечают мне бойцы чуть ли не хором.

Кто-то приходил, кто-то уходил, но с нами был ещё один постоянный собеседник. Красивый молодой мужчина, высокий, с густой чёрной как ночь бородой и библейской внешностью – хоть сейчас отправляй на съёмки какого-нибудь фильма. Хотя собеседником его, пожалуй, и не назовёшь. Он по большей части молчал. Только иногда уточнял что-то, когда просили. Взгляд очень внимательный, пронизывающий, даже немного колючий, но при этом от него веет каким-то спокойствием. Вот такой парадокс. Кстати, даже не узнала его позывной. Почему-то постеснялась.

— Лен, а вот ты зря не спрашиваешь «Бека» о его работе, — вдруг говорит «Стрелец», не зная о том, что мы уже по дороге вдоволь наговорились – за мешками ему нас не слышно было. – Ты даже не представляешь, сколько он раненых вытащил с поля боя! Везде разрывы, осколки летят, а он мне: «Командир, разреши за трёхсотым сходить». Понимаю, что оголю участок рядом, что он страшно рискует, но ведь не уймётся же. Скрепя сердцем, разрешаю. Тащит. Одного, второго, третьего… Лен, он реально герой!

Герой родом из Узбекистана, хотя всё детство провёл в Таджикистане, куда переехала его семья. «Бек» самый младший. В России уже 15 лет. Очень пронзительный взгляд – такое ощущение, что прощупывает как рентген – не ранен ли ты, не нужны ли какие-нибудь повязки, шины и так далее. Это у него профессиональное. Пока ехали, проговорила с ним о лекарствах, которые привезла. В мирной жизни я вряд ли бы обсуждала с мужчинами геморрой, простатит и цистит, но тут реалии другие. Так что «Бек» внимательно выслушал рекомендации коллег по этому поводу. Сам он так и не доучился, хоть и всё умеет. Потому что родители, семья – всех нужно содержать. Не доучившись, пошёл работать. А здесь вот нашёл себя. По словам «Стрельца», «Бек» в одном из боёв чудом спасся – было очень серьёзное ранение, на грани жизни и смерти, «весь живот распорот». Но вновь вернулся в свой батальон. Потому что не может по-другому.
Кстати, в батальон изначально его пригласил «Стрелец». Сказал, что не придётся копать окопы и сидеть в тылу – впереди настоящие задания.

— «Стрелец» не обманул, — рассказывает «Бек». – Окопы копать не приходилось. Занимаюсь вот уже год тем, к чему душа лежит.

«Нашими» дронами подбито два ДОТа

Когда речь заходит о командире, сам он старается как-то перевести разговор на другие темы. Не удивлена. Когда они были на передовой, иногда получала от него, от командира, короткие сообщения: «Берём опорники», «Взяли пленных»… Написала ему, что он просто невероятный, и что искренне восхищаюсь им, а он в ответ: «Не, не я. Бойцами своими горжусь».

От сапёров узнала, что когда его ребята засомневались, «Стрелец» сам запрыгнул в опорник и взял его. Правда, получил за это от командования «на орехи», мол, зачем сам рискуешь, но такой уж он есть.

А ещё очень рада, что благодаря спонсорам, удалось передать «Стрельцу» три дрона-камикадзе. Из вот тех самых коротких сообщений знаю, что ими подбито два ДОТа.

Мы долго разговаривали. Со «Стрельцом» у нас вообще, как оказалось, чуть ли не общее детство. Погодки, оба какое-то время жили в Ташкенте. Так что в разговоре всё время проскальзывало – а ты помнишь вот это или вот то. Алайский рынок там, в Ташкенте, фонари в виде хлопка на дорогах и невероятно чёрная, как бездна, среднеазиатская ночь…

— А какая она, сегодняшняя война? – спрашиваю у «Стрельца».

— Знаешь, Лен, по большому счёту ничего не изменилось. Разве что отличие в разновидности и подаче снарядов. Сегодня их несут дроны, «Баб-Ёжки». Но тактика не меняется, по сути.

И да, каждая война, а она у «Стрельца» уже пятая по счёту, начинается по-разному.

— Эта СВО для меня началась… В общем, мы почти приехали на место дислокации. Навстречу едет грузовая машина, объятая огнём. Водитель машет руками и орёт: «Уходите! Уходите! Снаряды!!!». Он вёз боеприпасы, понимаешь?

— И жертвовал собой, пытаясь увезти машину как можно дальше от людей?

— Да, Лен.

— Выжил?

— Не знаю. Правда, не знаю…

Ещё мне в этот день удалось пообщаться с «Одуваном» – парнишкой, который у «Стрельца» заведует новомодной, «лётной» частью. И вновь о глазах. Неудивительно, они ведь зеркало души. Светлые, совершенно детские, восторженные, когда речь заходит о дронах… Фанат. А руки все в ранах и ожогах. «Стрелец» ругает за то, что «Одуван» спешит, что хочет узнать и сделать всё и сразу. Отсюда и шрамы. Пока командир сдерживает. К счастью для всех. Потому что о последствиях экспериментов «Одувана» можно говорить часами.

P.S. Уважаемые читатели, мы по-прежнему помогаем и бойцам, и жителям прифронтовых территорий. Если у вас есть желание помочь, вы можете это сделать. Мой телефон 8-916-105-40-28. Почта: [email protected]. Номер карты (специально открыта для этих целей) 2202 2036 9060 8148 (Сбербанк). Номер телефона не для перечисления средств. Он для связи – если будут какие-то вопросы. Звоните, пишите. Большая просьба – пишите в СМС, из какого Вы города или региона. Если я вдруг не на связи – значит там, за «ленточкой». Приеду, перезвоню. Всем заранее спасибо!
Добро пожаловать в чат телеграм-канала «Седьмой лепесток».

Источник: argumenti.ru