Актриса Катерина Кучма: Меня поразило, что жёны хасидов бреют головы наголо

Катерина Кучма родилась в Воркуте. Окончила Высшее театральное училище им. М.С. Щепкина, курс Юрия Мефодьевича Соломина. Снималась в таких фильмах и сериалах, как «Страсти по Матвею», «Моей любимой», «День, когда ты мне приснилась» и др. 26 сентября зрители смогут увидеть первые серии картины «Бедные Абрамовичи» — о жизни четырёх поколений московской еврейской семьи, где Катерина Кучма играет одну из главных ролей.

— Катя, как вы попали в «Бедные Абрамовичи» — новую семейную комедию онлайн-кинотеатра START? Перед съёмками погуглили в интернете про иудаизм, шабат и кашрут?

— «Бедные Абрамовичи» — это история о еврейской семье, живущей под одной крышей. Борис Абрамович, которого играет Гера Сандлер, не придерживается традиций, в синагогу не ходит, продаёт и ест свинину, его жена Алла (Анна Банщикова) даже не подозревает, как сильно похожа на «аидише-маму», а их сын Давид (Денис Котов) скрывает своё происхождение. Так что иудаизмом в их семье и не пахнет, но до поры до времени. Моя же героиня Соня вообще имеет к еврейской жизни сугубо опосредованное отношение, так как влюблена в Давида.
Что интересно, изначально мне предложили роль Сюзи, её потом сыграла Ангелина Пахомова. Но на тот момент я была морально не готова к откровенным сценам, так как не было ещё киноопыта в этом. Не видела себя в амплуа «развратницы». За несколько дней до кастинга мне на всякий случай посоветовали выучить и роль Сони, что я и сделала. Был страх, что не смогу, уже работая с партнёром, быть такой же раскрепощённой, как в самопробе. На кастинг пришла вся пунцовая от волнения. И это моё смущение, видимо, вылилось в предложение попробоваться на Соню. Там была сцена, когда Давид говорит моей героине: мне нужно сегодня познакомиться с твоими родителями. А в это время мне реально позвонила мама, и я прямо в трубку говорю: «Мама, сегодня к нам придёт Давид, будем знакомиться!»…Это было смешно и непосредственно, и в итоге меня утвердили на Соню.
Моя героиня – влюбчивая, но не легкомысленная. Она хочет настоящих отношений, но Давид несерьёзно к ней относится: Соня для него – это способ добиться своей цели, он мечтает поступить в Стэнфорд, ему не до романов. Когда Давиду отказывают в гранте на обучение, он придумывает план, чтобы воспользоваться деньгами отца моей героини.

— О, пошли еврейские расклады! Шучу…

— Да, меркантильность в наше время от национальности не зависит…Так вот, у меня самой характер непростой, я прямолинейная, где-то жёсткая, а Соня немножко не об этом. Но поскольку это был мой первый опыт в кино, и я некоторое время смущалась и волновалась, роль Сони как-то сложилась – из двух противоположностей.
Что касается моего интереса к «еврейским штучкам», то да, мы ещё во время читок сценария обсуждали с режиссёром и сценаристами такую информацию. Надо сказать, что с иудаистской религией, еврейскими традициями и вообще с людьми этой национальности я никогда не сталкивалась.

— Да неужели?

— Моя родная Воркута — маленький, многонациональный город, где переплелись культура и традиции разных народов, но, к большому сожалению, город вымирает. Понимаете, может, с людьми и сталкивалась, но не догадывалась об их национальности… И да, я сама шерстила интернет, интересовалась иудаизмом. Узнала, как устроена синагога, например, и, благодаря съёмкам в «Бедных Абрамовичах», побывала в одной из них, на Китай-городе. Работая в этом проекте, запомнила множество фраз – «шабат шалом», «лехайм», «мазл тов» и др. Меня поразило, что жёны хасидов бреют головы наголо, а мужчины, приверженцы ортодоксальной иудаистской традиции, носят пейсы.
Я очень полюбила атмосферу на съёмочной площадке сериала «Бедные Абрамовичи», где постоянно испытывала волнение и трепет, и когда после, на других проектах, подобных чувств не было, это вызывало во мне некоторое недоумение.

— Вы учились в Щепкинском театральном училище, на курсе Юрия Соломина. Каким Соломин был мастером, много ли вы с ним общались так просто, по-человечески?

— Во время поступления Юрий Мефодьевич делал мне небольшие замечания, и как-то раз спросил про мой родной город. Я рассказала, но была на таких диких эмоциях, что немного стушевалась. Юрий Мефодьевич наведывался к нам регулярно. Мастер всегда говорил, что мы «должны оставить частичку сердца на сцене, полетать над залом». Он повторял это каждый раз на протяжении четырёх лет, и потом, когда Юрий Мефодьевич говорил эту фразу, мы подхватывали её чуть ли не хором…
Помню, на курсе должны были ставить спектакль-водевиль «Любовное зелье, или Цирюльник-стихотворец», Соломин взялся помочь педагогу-француженке, мы приходили в Малый театр, у нас были читки, он смотрел наши этюды. Это был колоссальный опыт, что-то мы не осознавали в моменте, но теперь, спустя время, я чётко понимаю, о чём говорил великий мастер. Кстати, учась в Щепкинском училище, я участвовала в некоторых постановках Малого: «Ревизор», «Таинственный ящик», «Буратино». Это была великолепная школа.

— Учась в Щепке, вы играли в двух спектаклях по Шукшину, в пьесах Островского и Мольера. Совсем разные эпохи, и вот в каком времени вы чувствовали себя наиболее комфортно?

— Мольер – это было очень тяжело, ко всему прочему стихотворная форма, надо было ломать рифму, чтобы это не уходило в мелодику речи, чтобы зритель понимал, о чём мы говорим. И психофизика роли не должна была быть бытовой. Трудный, но очень интересный опыт. Островский – здесь я тоже не сразу нашла краски для образа. А вот наиболее комфортно я чувствовала себя в эпохе Шукшина. Одной из частей пьесы был знаменитый рассказ «Обида». Поначалу мне роль тоже не была до конца понятна – продавщица Роза. Ну, какая из меня работница торговли, женщина преклонного возраста, обиженная жизнью? Я молодая, вроде, привлекательная, почему мне не дали сыграть героиню? Но наш педагог, Виктор Алексеевич Низовой, увидел во мне именно эту краску и начал развивать такую «хабалистость». И получился любопытный образ. А момент «реабилитации» у меня был в другом отрывке – «Мой зять украл машину дров». Там я сыграла молодую искреннюю девушку, которая, как теперь мне кажется, трансформировалась в мою Соню из «Бедных Абрамовичей»…

— В Мольере и в Островском вы носили старинные наряды. Насколько комфортно чувствуете себя в платьях с кринолином, корсетах, шляпках?

— Внутреннее ощущение полностью меняется. Когда я в первый раз надела платье с кринолином, во мне появилась какая-то стать, осанка, ушла неуверенность, я сразу погрузилась в образ. Я максимально комфортно чувствую себя в исторических костюмах, всегда рада их примерять и носить. Вообще очень довольна, что у меня есть возможность перевоплощаться, оказываться в разных эпохах, играть по правилам и этикету другого времени. Переодеваясь в старинные платья, я чувствую, что носила их всегда.

— А в жизни вы модница, следите за тенденциями, гоняетесь за брендами?

— Не могу сказать, что прямо отслеживаю модные тренды. Понимаете, Воркута – маленький город и вещи можно было покупать, в основном, на рынке. Потом, помню, появился OSTIN – единственный сетевой магазин, где одевались все местные жители. Что приглянулось, то и брали, не пытались совмещать, модничать, потому что и погода не позволяла: лета особо не было, а в полярную зиму, сами понимаете, не до брендов. Конечно, когда поступила в Москву, стала смотреть на своё окружение, на однокурсников-москвичей, тянуться к их уровню. И вот сейчас, кстати, плотно занялась своим внешним обликом, изучаю, что с чем можно сочетать, какие нужны аксессуары, сумочки, украшения.

— Приходится соответствовать статусу восходящей звезды?

— Ну что вы, я только начинаю.

Источник: argumenti.ru