Луганский профессор Виталий Даренский: «Возврат к специалитету — лишь вершина айсберга»

Заявление президента В. Путина о скором отказе России от Болонской системы стало сенсацией – приятной сенсацией. Тема возврата к специалитету – лишь вершина айсберга, считает профессор Луганского государственного педагогического университета Виталий ДАРЕНСКИЙ, доктор философских наук.

– «Будучи уроженцем Луганска, вы успели четверть века проработать в вузах России и Украины (теперь уже бывшей). Есть ли различия в процессах, которые происходили «у нас» и «у вас»?

– В целом процессы были параллельными – с той лишь разницей, что на Украине обезьянничанье с «болванской» (Болонской) системой началось на несколько лет раньше. Недопустимая степень бюрократизации вузов (чиновников в университетах скоро станет больше, чем преподавателей) на Украине и в России одинакова. Но всё-таки кое в чём Россия «превзошла» Украину – в количестве бумаг по отчётности.

– Чем, на ваш взгляд, обусловлено заявление Путина о возврате к специалитету?

– Мы прекращаем обезьянничать перед Западом, демонстративно отказываемся от «болванской» системы. Заявление президента – хороший знак, дело сдвинулось с мёртвой точки, и хочется думать, что это лишь начало на пути полного реформирования высшего образования в России. Ни в коем случае нельзя отдавать вопрос на откуп чиновникам из министерства, иначе можно будет поставить на этой теме крест.

Чиновники вынуждены показывать, что чем-то заняты, что для чего-то нужны, – прежде всего поэтому они и навязали стране «болванскую» систему. Сымитировали бурную деятельность. Именно сымитировали, потому что самые существенные элементы этой системы в России не вводились. Я говорю, во-первых, об академической мобильности (когда студент имеет возможность ездить по разным университетам, выбирая себе курсы и преподавателей) и, во-вторых, о разделении базовой широкой подготовки (бакалавриата) и специализации (магистратуры). Никакой академической мобильности у наших студентов не появилось, а магистратура в российском варианте – это повторение бакалаврских предметов, иногда – вообще безделье. Очень не хотелось бы, чтобы министерство вновь что-то имитировало – на этот раз не внедрение «болванской» системы, а отказ от неё. Косметические меры стране не помогут.

– А что поможет?

– Начнём с вопроса о том, что является главной причиной деградации образования. Главная причина – его массовизация. Это произошло и на Западе, и в СССР. При Сталине (если быть точным, до 1956 года) массовизация образования сдерживалась платными старшими классами, что толкало основную массу молодёжи в ПТУ. А при Хрущёве началась показуха: по многим специальностям, в первую очередь техническим и педагогическим, стали набирать студентов в разы больше, чем их реально требовалось. Соответственно, эти специальности сразу же обесценились, большинство студентов по своему уровню не соответствовали требованиям вуза, резко упал уровень преподавания… Другое следствие массовизации дало о себе знать в 1970-х: коррупция при приёме в вузы. Сегодня люди возмущаются, что в некоторых из вузов, имеющих право проводить собственные (за рамками ЕГЭ) экзамены, практикуется коррупция, – друзья, этой «традиции» уже полвека!

– Если проблема образования заключена в его массовизации – значит, вы предлагаете сократить число студентов? Боюсь, вас не так поймут…

– Во-первых, я не предлагаю ничего целенаправленно сокращать, число студентов сократится само собой, если ввести нормальный контроль успеваемости (об этом скажу чуть позже). Во-вторых, говоря про образование, нужно вести речь не про диплом, а про образованность. Сам этот термин – «образование», «образованность» – изначально имеет смысл, о котором уже почти все забыли. Это русский перевод немецкого слова bildung, который использовал В. фон Гумбольдт (немецкий философ XVIII-XIX веков. – Прим. «АН») в своей концепции университетского образования. У него bildung – это не получение специальности, а формирование личности и целостного мировоззрения. Такого образования уже нет практически нигде в мире, не только у нас. Вузы могут дать только специальность – и то при условии, что сам студент хочет по-настоящему учиться, а не просто получить диплом. Но по-настоящему учится лишь меньшинство студентов, большинству же, кроме диплома, ничего от вуза не нужно. Наличие диплома в наше время – статусное требование при приёме на работу. И зачастую даже не важно, какой это диплом, поскольку реальная квалификация чаще всего не требуется. Речь идёт от тех сферах, в которых сейчас работает большинство населения и в которых обычно не нужна серьёзная квалификация: «офисный планктон», работники сферы обслуживания, бизнеса.

Собственно говоря, в наше время около 80% населения (и в России, и на Западе) работают на таких работах, где достаточно только уметь читать и писать, а всё остальное усваивается на практике. Всем этим людям не требуется высшее образование, поэтому его – в классическом смысле – уже и нет, осталась по большей части имитация. Специалисты действительно высокой квалификации – инженеры, врачи, учёные – составляют всего несколько процентов населения. Эта пропорция не меняется. Большинство людей не хотят получать подлинное высшее образование, поскольку для этого нужен определённый склад характера – нужен тип личности, у которого доминирующий жизненный интерес состоит в получении знания. В традиционной культуре таких людей называли брахманами, во всех обществах они составляют около 5% населения. Поэтому, если даже всё население будет иметь дипломы об окончании университета, в действительности людей с высшим образованием будет лишь 5%. Всё остальное – фикция. Я бы даже предложил такое строго научное определение высшего образования, чтобы чётко отличить его от показухи: высшее образование – это такой уровень знаний и мышления, которым обладают самые квалифицированные 5% населения.

Что же касается нынешнего высшего образования… По моим наблюдениям, две трети нынешних студентов не обучаемы. В Москве это не так заметно, поскольку там учатся лучшие, но в провинции – просто катастрофа. Кстати, социологические данные показывают падение интереса к высшему образованию за последние годы ровно в два раза. Если кто-то видит в этом трагедию, спешу разубедить: напротив, людям больше не нужна показуха – у них есть тяга к реальному труду.

– А что за «нормальный контроль над успеваемостью» вы предлагаете?

– У преподавателя не должно быть возможности торговать оценками за деньги. Я, конечно же, не утверждаю, что сегодня так поступает каждый преподаватель или большинство преподавателей, но такой возможностью обладает практически каждый. И не только в коррупции дело. Система контроля должна максимально исключать не одну лишь коррупцию, но и саму возможность личного контакта, личных отношений между экзаменатором и экзаменующимся. Преподаватель и экзаменатор ни в коем случае не могут быть одним и тем же человеком. Студент должен сдавать экзамен анонимно – не своему преподавателю и даже не в том вузе, где обучается. Он должен сдавать экзамен комиссии из другого вуза (или вузов). На самых важных экзаменах в состав комиссии необходимо включать потенциальных работодателей, которые ищут себе перспективные молодые кадры. По техническим дисциплинам отобранные студенты должны доучиваться уже непосредственно на предприятиях – пусть это входит в курс обучения вместо «магистратуры».

Другое моё предложение тоже касается конкуренции, но в данном случае уже не среди студентов, а среди преподавателей. У вуза (считай, у вузовских бюрократов) не должно быть монопольного права на лекции преподавателя, который в этом вузе работает. Пусть видеолекции размещаются на специальной интернет-платформе, где могут регистрироваться все студенты, а зарплата преподавателя должна зависеть от того, насколько часто студенты обращаются к его лекциям (на этом принципе в интернет-индустрии основаны доходы блогеров и музыкальных исполнителей. – Прим. «АН»). При той строгой и беспристрастной системе контроля над успеваемостью студентов, которую я предлагаю, заочная форма обучения может стать не менее престижной, чем очная (разумеется, речь идёт только о тех профессиях, для которых допустимо заочное обучение).

Число студентов и число тех, кто хочет стать студентом, резко сократится: мало кто может и, главное, мало кто хочет учиться, если это по-настоящему трудно. Соответственно, сократится число преподавателей (в соответствии с рейтингом) и число самих вузов. Будут высвобождены огромные бюджетные средства, которые уходят сейчас на показуху, – мол, вот как много у нас вузов и студентов! Но данное следствие предлагаемой мною реформы, высвобождение средств, является препоной для её осуществления. Огромная масса бюрократов, социальных паразитов, живущих за счёт госбюджетных денег в системе образования, не захочет лишиться кормушки. Они будут сопротивляться, и сломать их сопротивление гораздо сложнее, чем провести саму реформу. Требуется политическая воля. Иного выхода у государства, на мой взгляд, нет. Ситуация серьёзнее, чем может показаться.

– В чём серьёзнее?

– Нынешняя система не способна дать достаточное количество специалистов для спасения страны. Нам нужно срочно создавать мобилизационное общество, без которого Россия не сможет существовать в условиях перманентной агрессии Запада. Создание новой системы образования – это составная часть мобилизационного общества. Без неё мобилизационное общество невозможно.

Источник: argumenti.ru